Странно, с виду даже и не подумаешь, что этот интеллигентного вида седовласый мужчина в возрасте может так завести публику, как это было недавно на его концерте в одном из модных молодежных клубов. Прямо момент истины какой-то наступил, когда он запел "По тундре, по железной дороге, там мчится скорый "Воркута - Ленинград". Публика, в основном, молодежь, тут же стала подтягивать мотив этой старинной блатной песни. И кто знает, какая генная память просыпалась в нас в этот момент?

Наверняка многим в 70 -80-е годы попадались катушки с песнями Константина Беляева.

Уличные, одесские, "жиганские", "про евреев" - репертуар его огромен и отнюдь не ограничивается одним жанром. Поет он то, что все мы любим слушать, только не в филармоническом зале, а на вечеринке или просто так, для души. Петь и исполнять эти песни он начал более тридцати лет назад. Потом и сам начал сочинять. Сейчас у него записано пятьдесят с лишним дисков. Он вышел из "подполья", дает концерты, часто выступает на радио и телевидении, его с удовольствием приглашают на прямые эфиры. Недавно на "Эхе Москвы" чуть не всю ночь пел. В Интернете появился его сайт (www.belyev.pesni.ru), который делают преданные друзья и поклонники.

9 марта в ДК "Меридиан" состоится сольный концерт: сначала прозвучат замечательные лирические песни - "Московский одессит", "Что-то сигарета гаснет", "Бабье лето", "Цыганские кибитки", "Заплутали мишки, заплутали". Затем - разные. Например, "Нас было пятеро фартовых ребятишек", "Мне бы только волю, волю"...

Если услышал Беляева однажды, то уж навсегда останешься его поклонником: здорово поет, хотя порой и чересчур озорные песенки. И этот его классный еврейский говорок! По репертуару он ближе всего к Аркадию Северному, но есть у Константина Николаевича своя какая-то неповторимая интонация и невероятное артистическое обаяние. Хотя ни на актера, ни на музыканта или поэта он никогда не учился.

Родился Константин Беляев под Одессой в 1934 году. Как у многих ребят тех пет, отец погиб на фронте. На руках у матери был еще один маленький ребенок и тогда она, посоветовавшись с родней, решила отдать Костю в специализированный интернат в Одессе...

- А интернат этот был необычный, - рассказывает Константин Николаевич. - Там готовили будущих военных переводчиков и разведчиков. Английский язык был главным предметом. Тогда, после войны, очень были популярны песни Петра Лещенко. Мама моего однокашника могла где-то доставать его пластинки, и мы с упоением слушали его. Я начал играть на мандолине - единственном подходящем для меня инструменте. Ни гитары, ни саксофона, который мне очень нравился, у нас не было. В общем, пел все услышанные в городе песни под мандолину.

Потом поступил в Институт военных переводчиков в Москве, где проучился до третьего курса... С погонами младшего лейтенанта и неплохим знанием английского оказался один в Москве - без родни, без всего. Поэтому поехал учителем в Казахстан. Но все же вернулся в Москву, поступил на второй курс Иняза и успешно его закончил. После института распределили меня в "Шереметьево" диспетчером-переводчиком. Переводил все команды для "иностранных бортов". Работа не пыльная, времени было достаточно. Тогда наконец начал осваивать гитару и помаленьку петь для друзей и сочинять своё. Началась моя, если можно так сказать, популярность как исполнителя. Не проходило недели, чтобы меня не пригласили попеть на чей-то день рождения или просто на посиделки в интеллигентную компанию. Тогда появилось много интересных знакомств. Общался с Северным, Высоцким, Жванецким, братьями Дунаевскими. Как ни странно, им тоже нравились мои песни. И тогда же я полностью предался своей страсти, благо материальные возможности позволяли - частными уроками подрабатывал, переводил на выставках, симпозиумах. Покупал самую лучшую на тот момент аппаратуру. А увлёкся я тогда коллекционированием зарубежных пластинок рок- и диско-музыки. Собралась очень приличная коллекция...

- Насколько мне известно, вы даже из-за этого пострадали - сидели в тюрьме.

- Да, это уже позже было, в 1983 году. Глупо попался, по 162-й статье. По ней, кстати, практически никто не сидел. Дело было так. Поскольку достать импортные диски было не так просто, приходилось покупать их по бешеной цене. А желающих слушать "Пинк флойд" и подобные группы было много, поэтому меня начали просить их переписать на катушки. В общем, образовался определенный круг людей, которым я за небольшую плату оказывал эту услугу. Но милиция как-то дозналась, и оказался я в местах не столь отдалённых. Получил четыре года усиленного режиме, всю аппаратуру, коллекцию пластинок и записей конфисковали. Остался гол как сокол, да и тюрьма подкосила мое здоровье, до сих пор не оклемался...

- Но зато, наверное, репертуар свой пополнили?

- Вообще-то мне мое хобби очень здорово там помогло. Такой блатняк уважительно относился! А насчёт репертуара? Да нет. Я и до этого достаточно много песен знал. Вообще блатные, или, как в Одессе говорят, "жиганские" песни не очень люблю. Тогда я много пел Высоцкого, Галича. Мои друзья мне писали и пишут слова - покойный Игорь Эренбург, Валера Крылов, Коля Егоров, Лёня Ефремов...

- Сейчас на пенсии? Английским языком по-прежнему занимаетесь?

- После отсидки все дороги на преподавательскую работу в МГИМО и Иняз, где я работал почасовиком, - были закрыты. Поэтому занимался с ребятами, которые хотят поступать в эти вузы. Теперь у меня и этой возможности заработать нет - слишком большая конкуренция. На первом месте творчество, запись своих дисков. Опять же предаюсь своей страсти: по-прежнему коллекционирую, только теперь джаз на компакт-дисках. Но главное - пока смогу, буду петь для людей!

Ирина Шведова
"Московская правда", 3 марта 2001 г.